Любить нельзя отвергнуть (СИ) - Страница 18

Тин взял чашку чая и сделал глоток ароматного напитка. Голова кружилась от усталости.

— Да. Тебя только это интересовало?

— Нет, но… Приар, она не рассказывала о странностях? Ощущениях, предчувствиях?

Приар нахмурился.

— Почему ты спрашиваешь? Дарина ведьма?

— Нет… нет, ни в коем случае. Но она как будто чувствует магию, её тянет к ней. Тянет, но при этом она чувствует дискомфорт, холод и ещё что-то. Я хотел поговорить вчера об этом, но она не сказала ни слова.

— И правильно сделала. Тин, если Дарина не ведьма, то оставь её в покое, — строго сказал Приар, а в следующую секунду по дому прокатился оглушительный крик. Крик полный боли и отчаянья.

* * *

— А-а-а-а!!!

Я резко открыла глаза и вдохнула полной грудью живительный воздух. Чистый, без дыма. Глаза всё ещё слезились, шею стягивало, словно цепь была всё ещё на ней, запястья и ноги ныли от грубых верёвок, какими ведьма была привязана к столбу, но это сон… просто сон. Я в доме дядюшки, в знакомой мне комнате, справа окно и лёгкие шторы, извивающиеся от ветерка, большие листья дерева, растущего у меня под окнами, пытались залезть в комнату, видно на улице им тесно… всё как вчера, ничего не изменилось. Просто сон. Кошмар.

Ещё один вдох, на этот раз более спокойный и ровный, но дверь в мою спальню вдруг резко открылась. На пороге появились двое мужчин с перекошенными от страха лицами. Первый дядюшка, а второй… Тин?

Схватила сбитое ногами одеяло и прикрылась им.

— Что… что вы тут делаете? — просипела я. — Дядюшка!

— Милая, ты так кричала… — он сделал попытку подойти, но я отползла подальше и вжалась в спинку кровати, поднимая одеяло до подбородка. Зря я это сделала, ноги оголились и выражение лица Тина из испуганного, перекачивало в изумлённое. Я и моргнуть не успела, как он уже сидел на кровати и сжимал мою ножку. Нежно, но требовательно.

— Дарина, не дёргайся! — гаркнул он, почувствовав мою попытку воспротивиться насилию.

— Тин, отпусти её! — заступился за меня дядюшка. Спасибо ему, конечно, но тому было всё равно.

— Дарина, это ожоги? Откуда? — изумлённо спросил Тин и едва касаясь, погладил мои ноги.

— От костра, — прошептала я, и поняла что плачу. Толи от страха, толи от позора. Ещё ни разу в жизни моих ног не касался мужчина. Ну за исключением того случая, когда этот же нахальный мужчина изучал царапину после встречи с русалками.

— Костра? Какого? Дарина, отвечай же! — закричал Тин, повернулся ко мне, а я испуганно вздрогнула, каким он был страшным. Даже серо-голубые глаза приобрели стальной оттенок. — Прости, прости милая, я напугал тебя…

Он пододвинулся ко мне и стёр с щёк слёзы, коснулся губ, а его лицо приобрело крайне озабоченный вид.

— Откуда у тебя ожоги? Они совсем свежие. Как ты их получила?

— Меня… меня сожгли на костре… опять. Это следы праведного огня, — прошептала я.

— Сожгли?

— Во сне.

Тин снова обернулся к моим ногам и нежно взял их в руки. Положил к себе на колени. Я уже не сопротивлялась.

— Если это следы от, — дядюшка откашлялся, — от костра, почему обожжены не ступни, а лодыжки и голени?

— Нет, ступни огонь поражает далеко не сразу, — тихо ответил Тин таким тоном, как будто являлся большим специалистом в этом деле. Хотя кто знает этого охотника! — Но это просто ожоги, не больше.

— Что значит не больше? — поинтересовалась я и сделала попытку забрать свои ножки, но не получилось. Они продолжали лежать на коленях мужчины, а он задумчиво их гладил.

— Священного огня не существует, ведьм сжигают на обыкновенных кострах, но они иначе реагируют на открытый огонь. Простая кожа, как у любого нормального человека, как у тебя Дарина, — уточнил он, — краснеет, у ведьмы — она чернеет и обугливается. Не сразу, конечно, просто обжечь ведьму нельзя, она достаточно стойка к огню, но через некоторое время всё же сгорает. В раз, без ожогов. Когда ты пошла к Посланцам Иллирии, они ведь проверяли тебя огнём?

Я нервно сглотнула и кинула. Да, тот день я буду помнить долго. Служитель в храме брал мою кровь и изучал её, но Посланцы, совершенно не церемонясь, занесли мою руку над священным огнём и со спокойными лицами наблюдали, как на моей коже появлялись страшные ожоги.

— Давно ты видишь подобные сны?

— Граф Тарин, будьте любезны, покиньте мою комнату, — как можно спокойнее сказала я, хотя голос срывался на комариный писк и ясно выдавал моё волнение.

— Дарина…

— Тин, мне нужно одеться. Я скоро спущусь вниз.

Он последний раз провёл рукой по моим обнажённым ногам, смутив меня окончательно, поднялся и вышел из комнаты.

— Дядюшка, что он тут делает?! — тут же зашипела я. — В моей спальне! Я не одета…

— Дарина, милая, успокойся, — примирительно ответил он. — Тин пришёл ко мне по своим делам, мы пили чай, а затем услышали твой крик. Он волнуется за тебя, не стоит гневаться на него за заботу.

— Заботу? Дядюшка, мне не понятны причины его внимания.

— Ох, Дарина, тебе нужны причины? Так одевайся, спускайся вниз и спроси, — уже раздражённо произнёс он, развернулся и ушёл. Спросить? Что за вздор?!

— Тара!

Через несколько минут я уже спускалась в низ. Стол был накрыт для завтрака, горячий чай, пироги с отвратительной капустой, которую я даже на дух не переносила, кексы и свежее печенье.

— Дядюшка, граф, — кивнула я присутствующим. Прошла и села на своё место.

— Так что касается моего вопроса, — без прелюдий начал Тин. — Я желаю знать, как долго вас мучают кошмары?

— Граф, вы бы определились, как обращаетесь ко мне или же на "вы", или фамильярное "ты"? А то признаюсь, я путаюсь, — недовольно пробубнила я, не желая обсуждать ведьм и костры.